Он с презрением покачал головой.

— Я не хотел этого разговора, но он заставил меня прозреть, дорогая.

Брент поднял голову Кэролайн за подбородок и заставил посмотреть себе в глаза, которые были холодными и гневными.

Он понизил голос до шепота.

— Она оскорбила нас обоих, спросив меня, куда именно ты ходишь каждое утро, и мне пришлось обнаружить полнейшее супружеское неведение, ибо я этого не знаю.

— Брент…

— Но ей не пришлось добивать меня ответом, Кэролайн. Раз ты не хочешь заниматься сексом с мужчиной, за которого вышла замуж, совершенно очевидно, что тебе нужно получать удовлетворение от другого.

Изумленное выражение, ничуть не портившее ее красивого лица, по-видимому, заставило графа запнуться — Кэролайн прочла это в его глазах. Потом он резко убрал руку.

Глубоко вздохнув, Брент закрыл глаза и положил руки на бедра.

— Кто твой любовник?

Кэролайн уставилась на мужа, а когда шок от его слов наконец уступил место негодованию, почти выкрикнула:

— У меня нет любовника!

— Не лги мне, Кэролайн. Я знаю, что они были у тебя раньше, ты ясно дала это понять, так что о твоей девственности речь не идет. Мне абсолютно все равно, кто у тебя ее отнял. — Он смерил ее саркастическим взглядом. — По словам Шарлотты, все знают, что тебя каждый день часами не бывает дома. А теперь, поскольку твои прогулки привлекли и мое внимание, я требую ответить, раздвигаешь ли ты ноги для кого-то из моих знакомых или с кем ты встретилась в Мирамонте, а может, делаешь это для мужчины, с которым спишь уже много лет.

Кэролайн только стояла и смотрела на него. Ее щеки пылали, сердце глухо колотилось. Она хотела отвесить ему пощечину, но не могла этого сделать, потому что ее мозг лихорадочно работал, пытаясь определить, откуда вдруг у него взялись такие дикие мысли. У Кэролайн отлегло от сердца, когда она поняла, что гнев Брента вскипел единственно потому, что Шарлотта видела, как она уходит в теплицу, и нечаянно упомянула об этом при брате. С другой стороны, ей было не по себе: ведь если рассказать о теплице сейчас, Брент вполне может отобрать у нее последний осколок мечты, который ей удалось сберечь. Нужно было признаваться, но осторожно.

Расслабившись, она одарила мужа приятной, ободряющей улыбкой.

— Я ухожу, это правда, но ты не поймешь…

Граф тихо усмехнулся, перебив ее, и с отвращением покачал головой.

— Пойму, Кэролайн, потому что видел это раньше. Женщины — лживые, эгоистичные и жестокие притворщицы. За всю жизнь я не знал ни одной преданной женщины, и ты прекрасно вписываешься в этот образ, потому что обладаешь способностью целовать, как будто в самом деле меня желаешь, тереться о мое тело с мастерством платной шлюхи, но давать выход своей похоти с другим мужчиной. — Он стиснул челюсти. — Жаль только, что я так долго не догадывался, почему ты меня избегаешь. Ирония судьбы, но только другая женщина смогла указать мне на то, что месяцами лежало у меня под носом.

Гнев Кэролайн нарастал с каждым словом, которое слетало с губ графа, превращаясь в клокочущую лаву, а он продолжал бессердечно нападать на нее, больно ранить, не позволяя даже объяснить явное недоразумение.

Сверкая глазами и вскипая от гнева, который не уступал ярости Брента, она возразила:

— Я наотрез отказываюсь обсуждать с тобой что-либо, пока ты стоишь здесь и орешь, вместо того чтобы выслушать меня. Ты ведешь себя нелогично и глупо, и я требую, чтобы ты ушел.

Кэролайн отвернулась, давая понять, что он может убираться, но он схватил ее за плечо и рывком повернул к себе. Она открыла рот, чтобы швырнуть ему в лицо вполне заслуженное обидное слово, но дурное предчувствие заставило ее прикусить язык. Черты графа окаменели, глаза потемнели и сузились. Он буравил ее взглядом, крепко сжимая руку.

— Да, пожалуй, я вел себя нелогично и глупо, когда верил в наше будущее, Кэролайн. Я верил, что у нас может что-то получиться, потому что ты была такой особенной и умной, так идеально подходила мне во многих отношениях. Я даже думал, что начинаю нравиться тебе, что тебе хорошо со мной, что ты хочешь меня как мужчину.

Брент отпустил ее руку, и Кэролайн отступила на шаг, недоумевая, что услышала такое признание от человека, привыкшего глубоко прятать и ревностно оберегать свои мысли и чувства.

Граф посмотрел ей прямо в глаза и резким голосом, с каждым словом становившимся все громче от ярости, сказал:

— Я хотел тебя, Кэролайн. Я хотел тебя с того дня, как мы поженились. Я такой же человек, как и ты, с желаниями и потребностями, с чувствами, которые можно ранить, с надеждами и мечтами, которые можно растоптать. Все они глубоко во мне, и я научился их оберегать, потому что только эту единственную часть моего существа еще никто не вырвал с корнем и не уничтожил. И могу поспорить, что ты ни разу не задумывалась об этом, не так ли? Ты никогда не думала о том, чего я хочу, тебя не интересовали ни мои чувства, ни мои желания.

Кэролайн не могла заставить себя ответить, не могла даже вдохнуть, так она была ошеломлена. То ли ее продолжительное молчание, то ли выражение ее лица заставило его мрачные, грозные коричневато-зеленые глаза внезапно вспыхнуть. Граф ткнул себя в грудь и с неприкрытой яростью закричал:

— Так вот чего хочу я, Кэролайн! Я хочу заниматься с тобой любовью! Я хочу прикасаться к тебе и возбуждать в тебе страсть, которой ты не чувствовала ни с кем другим! Я хочу обнимать тебя и каждую ночь засыпать рядом с тобой! Я хочу открыться и показать тебе, что я чувствую глубоко внутри, позволить тебе узнать о том, чего никто никогда обо мне не знал! Я хочу, чтобы ты нуждалась во мне так же, как я нуждаюсь в тебе!.. И вдруг я получаю такой плевок в лицо: оказывается, за четыре месяца, что мы женаты, ты не уделила ни единой мысли моим желаниям, моим потребностям, потому что твой самый большой талант, Кэролайн, — это думать только о себе!

Кэролайн смотрела на него, не в силах произнести ни слова; во рту у нее пересохло, сердце бешено колотилось. Какое-то время она наблюдала, как он борется со своими внутренними противоречиями, вывернутыми теперь наружу и открытыми ее взгляду. Потом он медленно отступил, провел дрожащей ладонью по лицу и повернулся к двери.

Задержавшись у порога, Брент оглянулся на жену. В его лице была боль, голос был полон скорби.

— Я двадцать пять лет прожил с женщиной, которая поносила и презирала меня, которая научила меня радоваться минутам, когда она просто меня игнорировала. Но никогда еще, до этой самой минуты, я не чувствовал себя никчемным и ненужным. Спасибо, Кэролайн, за новый опыт. — Опустив взгляд, он добавил: — Уходи к своему любовнику. Я устал бороться.

Граф вышел за дверь и захлопнул ее у Кэролайн перед носом.

Она так и осталась стоять, замерев на несколько минут, пока ее не начало неудержимо трясти. Медленно, прикрывая рот ладонью, чтобы не разрыдаться, она на негнущихся ногах подошла к постели и села.